«В клинике пошел слух, что с моей легкой руки беременеют все»

Личная история бесплодия привела Екатерину Минееву к созданию компании, которая выступает посредником между бесплодными парами и репродуктивными клиниками. «Репродукция» подыскивает суррогатных мам и доноров яйцеклеток уже более 15 лет. Какие стереотипы удалось переломить за это время, а какие еще существуют, Екатерина Минеева рассказала DK.RU.

— У меня шестеро детей, но когда-то мне пришлось столкнуться с проблемой бесплодия. Что это за диагноз и насколько он болезненный для любой женщины, которая по своим убеждениям не относится к категории чайлд-фри, я знаю не понаслышке. Кто-то может смириться с невозможностью иметь ребенка, но для меня это стало трагедией. В какой-то момент муж привел меня в медицинский центр «Малыш».

Это было начало 2000-х, в Тюмени про донорство и суррогатное материнство никто толком и не слышал. Даже ЭКО казалось чем-то за гранью.

Моя проблема оказалась не такой серьезной. Я забеременела после лечения — обошлось таблетками. На это ушло два года и сотни часов, проведенных в очередях клиники.

Задушевные разговоры в очередях открывали невероятную возможность прикоснуться к чему-то неизвестному, «дети из пробирки» казались фантастикой. И это происходило не где-то, а здесь, со мной. Вот они, живые люди, вот на твоих глазах творится история, вершатся судьбы, да что там — ты сама часть этой истории. Я впитывала информацию как ненормальная, приставала с расспросами к врачам, искала хоть что-то по теме, в только что появившемся тогда интернете.

Основными пациентами той клиники были женщины в возрасте. Я была молода и, можно сказать, попала в «Малыш» случайно, хотя могла, как все те женщины, ходить по врачам лет 10, а потом к 35-40 прийти на ЭКО.

Доктор попросила помочь

Мне было любопытно, я задавала много вопросов своему врачу. Она мне симпатизировала и многое рассказывала. А в какой-то момент спросила, есть ли у меня подружки, которые могли бы стать донорами яйцеклеток для женщин, которые не могут забеременеть. Мои подружки, конечно, отказались, а мне очень хотелось выслужиться перед доктором, ведь она мне помогла.

Помимо беременности, она мне открыла «завесу» удивительного мира ЭКО. Уже беременная, я еще потом долго к ней ходила, боясь отпустить эту связь. Беременность казалась волшебством, а доктор — волшебницей. Я ей была настолько благодарна, что была готова на все. Мне хотелось помочь не каким-то мифическим женщинам, которые не могут забеременеть, а именно ей. И помочь не шоколадками и конфетками. Так что я пошла писать от руки объявления о поиске доноров и клеить их по подъездам и дворам. Это не приносило никаких результатов. Привлекла мужа с машиной (своей у меня тогда не было) и мы в выходные дни ездили по деревням и раскладывали объявления по магазинам.

На рекламных щитах уже висели объявления: «Приглашаем девушек для высокооплачиваемой работы», понятно, какой. И тут же мое объявление: «Приглашаем доноров яйцеклеток». Отношение было примерно такое же. Я клею объявление, отхожу и боковым зрением вижу, как подходит старушка, ругается и сдирает его.

И все же я нашла одну девушку и привела ее к врачу. Мне было неловко, а девушке очень страшно. Я ее успокаивала, говорила, что все будет хорошо, а сама так же трусила. Она стала донором, ей заплатили деньги. А пациентка, для которой она стала донором, забеременела, но об этом я узнала позже, когда ко мне подошла эта женщина и начала благодарить и плакать прямо в коридоре клиники.

Потом врач еще несколько раз ко мне обращалась с просьбой о помощи в поиске доноров, и какое-то время я занималась этим в качестве хобби.

Как монетизировать хобби

Года два я занималась поиском доноров бесплатно. Училась на юрфаке, рожала детей и параллельно искала девушек. Мне звонили люди и просили помочь с поисками. Я ощущала себя нужной и очень полезной.

Первое время муж стыдился говорить друзьям, чем я занимаюсь. Когда у меня появилась своя машина, я хотела на заднее стекло наклеить объявление, что требуются доноры и сурмамы, но муж мне не разрешил.

В клинике пошел слух, что с моей легкой руки беременеют все, даже безнадежные. Дело, конечно же, было не в руках, просто донорство и суррогатное материнство — это крутая технология, которая почти гарантированно приносит результат.

В 2009 г. я помогла найти донора для женщины со сложной историей. А потом эта женщина позвонила и спросила, где у меня офис. Я говорю, у меня нет офиса, я дома сижу с детьми (на тот момент у меня родился третий сын). Она приехала, подарила стандартный набор — конфеты, шампанское и подала конверт — 20 тыс. руб. Для меня, студентки, это была приличная сумма. Тогда я и подумать не могла, что эта «игра в доктора» перерастет в какую-то деятельность, думала о том, что можно рекламки на эти деньги напечатать, а не писать от руки, и это радовало.

Спустя время появилась мысль, как сейчас говорят, «монетизировать» хобби. У меня не было ни офиса, ни документов, а такой услуги в природе не существовало.  Я как смогла сделала договор, благо училась на юридическом факультете ТГУ, и на свой страх и риск начала работать.

Если грубо сравнивать, то мы, как риелторы, находим доноров или суррогатных мам для женщин. Риелторы знают, как грамотно провести сделку, оформить документы, как решить все проблемы при покупке недвижимости. У нас сложнее — «каламбур» из человеческих судеб, медицины, юриспруденции, этики, везения. Нужно не только глубокое знание медицинской части, но и невероятная доля эмпатии, чутье и психоэмоциональная стабильность.

Первое время я работала с врачами из «Малыша», где меня все знали. Жила в небольшом мирке, воспитывала детей. Потом появился офис, я закончила юрфак, защитила диссертацию по теме суррогатного материнства в России и поняла, что работа юриста — это не мое. Медицина — вот о чем я мечтала, от чего горели глаза и появлялись силы.

«Закрыв глаза, начала отдавать свою работу»

Работы становилось все больше, меня самой — все меньше. Я была востребована, а агентство росло. Я работала уже не только в своем городе и сильно уставала.

В 2018-2019 гг. я постепенно начала делегировать свои обязанности и обрастать коллективом. Это было сложно. К нам приходят отчаявшиеся люди, которые прошли все, включая несколько попыток ЭКО. У меня произошла профдеформация. Пациентов стало очень много, а я одна, так что в какой-то момент я просто стала их ненавидеть.

Ко мне приходит женщина, которой я не только должна оказать услугу, но и психологически поддержать. Нужно говорить, объяснять, проявлять эмпатию, она еще и сомневается, вдруг ты будешь раскручивать ее на деньги. На это нужны моральные силы.

И получалось так, что ко мне приходит женщина, которая ни в чем не виновата, которой нужна помощь, а меня она уже раздражает. Я понимаю, что она будет рассказывать, что будет спрашивать. Я наперед знаю ответы на все вопросы. Мне хотелось сразу сказать: «Мы все сделаем, приходите через год за ребенком». Но говорить так было нельзя, так что я поняла: если сейчас не делегирую, то просто не выдержу. Мне самой стала нужна помощь. А еще тогда у меня серьезно болел ребенок, я нужна и там, и тут, спала по три часа, ходила с синяками под глазами.

Я не могу нести людям добро, находясь в таком состоянии — когда у меня уже нет сил ни на что. Хочу помочь, но не могу разорваться. И я поняла, что надо остановиться. Закрыв глаза, начала отдавать свою работу. Это было очень страшно, я видела все «косяки», которые делали сотрудники, меня это нервировало год, наверное.

Теперь я понимаю, что мне нужно было сделать это лет 10 назад. Тогда же на тренингах — одно время они были очень популярными, и я на них ходила — практически все спикеры в один голос говорили, что директор работать не должен, не должен на себе все тащить. Я этого не понимала, думала, к моей сфере это неприменимо, и сопротивлялась до последнего.

Сейчас у меня небольшой и прекрасный коллектив, каждый человек на своем месте. Когда я распределила работу, у меня появилось время, я начала мыслить стратегически. Снова появился ресурс для общения с пациентами. Я начала изучать рынки в других городах, начала заходить в другие регионы. Где-то мы открыли филиалы, где-то работаем без них.

Как работает агентство по поиску доноров

У нас всего две услуги — донорство яйцеклеток и суррогатное материнство. Практически всегда приобретатели эти услуги — возрастные женщины от 35 лет с репродуктивными проблемами. Пик — 40-42 года. Нас находят либо по сарафанному радио, либо через клинику. В клиниках предлагают на выбор — искать донора самостоятельно или через агентства. Сейчас на рынке есть несколько таких.

Некоторые клиники сами ищут доноров, но никакие клиники не ищут суррогатных мам. У нас есть каталоги фотографий с анкетами, пациентка может выбрать донора по типажу. Можно запросить дополнительные фотографии или видео. Донором можно быть не более шести раз с интервалом в три месяца — девушке назначается гормональный курс и есть нагрузка на организм. Мы не берем донора, если этот интервал не соблюден.

Некоторые девушки подсаживаются на донорские деньги, потому что им они кажутся достаточно легкими. Несоблюдение интервалов и условий не только может сказаться на их здоровье, но и на качестве донорского материала. Сурмамой тоже можно быть ограниченное количество раз, это изнашивает организм. Двое своих детей, трое суррогатных, на этом стоит завершить.

У людей есть опасения, что агентство приведет больного донора. Но это невозможно, ведь с ним работают врачи и все проверяют, смотрят все анализы. К донорам и сурмамам очень высокие требования.

А мы, помимо медицинских требований, смотрим еще и на человека. Анализы не покажут у дамы «тараканов в голове», но если мы это видим, то просто с ней не связываемся. Чтобы провести дорогую, очень технологичную программу, которая требует высокой степени организации, нужен адекватный человек.

«Донорство яйцеклеток или суррогатное материнство — это конечная точка в борьбе с бесплодием»

У нас все истории счастливые  — кому-то повезло сразу, кому-то потебовалось время. Главное, не сдаться на полпути, а такое случается. Почему опускают руки? Не всегда бывает просто — приходит женщина, у нее нет нормальных яйцеклеток, репродуктивно она старая. Да, она классно выглядит, но биологический возраст ее клетки — 45 лет. Шансы стремятся к нулю, а она считает, что ее генетика — лучшая в мире. Она упорно бьется за получение родного ребенка.

Ее можно понять, хочется своего ребенка, но врачи — не враги, если они советуют взять донорский материал, то, как минимум, стоит прислушаться.

И вот эта женщина приходит через три-четыре года, нахлебавшись, потеряв несколько лет, пройдя все круги ада: пять сурмам — и ни одна не забеременела. В итоге берет донора и счастливо рожает сама, даже без привлечения сурмамы.

Женщины, которые вынашивают и рожают ребенка с помощью донора яйцеклетки, воспринимают его как своего. Так работает память — они забывают донора и видят схожесть этого ребенка с отцом малыша, видят родные черты. 

Почему не берем предоплату

Наше агентство не берет предоплату. Мы финансово заинтересованы, чтобы у клиентов был результат. Мне обычно говорят: «Ты зачем так делаешь? Это космические риски». Да, риски есть. Бывает, что нас кидают. Программы дорогие, а оплату мы берем по факту оказания услуги, то есть в конце. А в начале донора нужно обследовать, подготовить, иногда привезти, если он из другого региона. Прежде чем нам заплатят в конце программы, мы на этого донора потратим минимум 50 тысяч своих денег. И если пациентка передумает, мы эту сумму потеряем. Мы, конечно, прописываем в договоре, что если так случилось, затраты нужно вернуть, но люди бывают разные.

Но я сознательно иду на это, потому что это наше конкурентное преимущество. Это эксклюзивная услуга, и в конечном итоге я расту, несмотря на отдельные случаи. Пока мы не как все, люди к нам идут.

Говорят: «Найди свое дело и ты ни дня не будешь работать». Так что для меня это не совсем бизнес, хотя он меня кормит. Я получаю удовольствие от работы, тем более сейчас, когда обязанности делегированы, стойкость и надежность агентства проверена временем, а дети подросли. Когда мне звонит пациентка, я ей рада, готова выслушать, поддержать, помочь. Сейчас у меня на это есть ресурс и время.

Обычно первую консультацию провожу я сама. Некоторые пациенты просят лично меня вести их программу, но я отвечаю: «Извините, я не буду, потому что если бы я вела программы, то я бы так мило не разговаривала». Я делаю свою работу, а менеджеры — свою. Они профессионалы и каждый сотрудник на своем месте.

Читайте также: «Все наши истории со счастливым концом и большинство заканчивается рождением детей»